И острым длинным гвоздем проткну наушники-шишки, чтобы вместо мусора слышать твой смех. (с) Псих
Вспышки десятков, а может даже и сотен фотоаппатаров ослепляли его, заставляя зажмуриваться или закрывать лицо руками. Он мечтал лишь об одном, поскорее выбраться отсюда, вернуться домой, где он мог бы остаться один в тишине и покое. Там, где никто его не потревожит. Помимо дома для этого конечно имелся еще один вариант. Ему уже так и мерещились заголовки газет, которые ныне боготворили его. "Такой молодой, зачем он это сделал, он еще слишком мал, чтобы знать, что такое жизнь" - наверное, говорили бы потом они. Наивные. А что они сами то знают о жизни? Что они знают о ЕГО жизни? Им невдомек, что он мечтает только о покое и тишине. Звезда мирового масштаба, мечта всех девочек от 12 до 35. Это только звучит круто, но кому знать, что стоит за этим? Кучи денег, которые никогда не спасут его от душевной пустоты и одиночества, никогда не подарят ему желанного покоя. Честно признаться, мысль о самоубийстве всё чаще посещала его в последнее время. Но кому до этого есть дело? Кого волнует, что творится у него внутри, в душе, когда у него такая милая мордашка? А что им еще может быть от него надо? Спортивная фигура, смазливая мордашка и красивый сильный голос. Продюссерам по крайней мере этого хватило, когда они увидели его и тут же решили, что с помощью его заработают кучу денег. Он же для себя видел после всего этого лишь один финал: лужа крови в ванной гостиничного номера, безжизненное тело, яркие заголовки газет. Траур. Печаль. Тишина. Как всё это прекрасно.
Он натянуто улыбнулся своей шикарной улыбкой еще одному объективу, словно пытавшемуся заглянуть ему в душу, заранее зная, что он ничего не сможет прочесть за его радостной маской. Маски. Костюмы. Игры. Всё это знакомо до боли. Волнует лишь таинственность того, что же на самом деле прячется за всей этой мишурой, что скрыто под масками?
-Сегодня предстоит еще один маскарад, - Усмехнулся он про себя. Он знал, как журналисты любят эту его наглую самоуверенную ухмылку, она же так привлекает девушек с обложек.
Даже из-за сцены он слышал громкие крики толпы. Крики становились всё громче. Времени оставалось всё меньше. Очевидно, они ждали его. Им нетерпелось уже наконец его увидеть. Но его звездный статус не позволял ему так просто выйти к ним, он тянул время, надо было капризно топать ногами, орать на гриммеров и костюмеров, говорить, что ему всё не нравится и что он отказывается выступать.
-Три минуты до выхода.
Он кивнул. Он сидел на кожаном диване в своей гримерке, закрыв глаза и заложив руки за голову. Надменная и нахальная улыбка так и светилась на его лице. Он просто наслажадался моментом. Толпа фанатов которая скандирует его имя. Да они же просто порвать его на кусочки готовы, лишь бы оставить себе на память хоть кусочек его идеального тела, лица, образа, такого притягательного и таинственного.
-Три минуты.
Он сделал вид, что ничего не слышал, продолжая сидеть не шевелясь с закрытыми глазами. Казалось, он уснул. Но спустя десяток секунд, когда испуганный и порядком раздраженный администратор скрылся за дверью, резко встал с дивана. Встряхнув довольно длинными волосами и улыбнувшись своему отражению в зеркале, он взял с кресла черную электрогитару и вышел из комнаты своей неповторимой походкой. Длинный коридор, выход из которого только один - на сцену. Оставалось всё меньше и меньше. Пути назад нет. Кто бы знал, как ему в глубине души хотелось сбежать отсюда, спрятаться, забиться в темный угол. Всё внутри него напряглось, внутренний крик разрывал душу вклочья. Пара метров и он прошел мимо мечущихся в панике режиссеров шоу, администраторов и приставленных к нему охранников. Мгновение и секундная слабость была отброшена в сторону. Что ни говори, но ему правда всё это нравилось, крики нетерпения, паника продюссеров вызванная его непоявлением вовремя. Темнота зала, видневшаяся из-за неприкрытых до конца штор занавеса, приносила вместе с собой приближавшиеся звуки тяжелых гитарных рифов, словно доза адреналина прямо в кровь. На него всегда находило какое-то такое чувство при приближении к сцене. Эйфория. Высшая степень удовольствия.
Никем так и незамеченный он прошел на сцену, вызвав усиленный всплеск криков, так что на секунду он даже оглох, а глаза еще не привыкли к темноте зала и свету софитов прямо в лицо. В эти моменты он всегда действовал инстинктивно. Пальцы сами наощупь находили нужные аккорды на гитаре, вырывая из колонок нужные ноты, дразня толпу еще больше.
Он давно уже не в том статусе, чтобы махать головой под звуки собственной музыки подавая пример слушателям, и играть в заполненной дымом зале перед горсткой пьющих пиво подростков или скептично смотрящих на него немолодых "рокеров со стажем", уже отрастивших себе пивные животы, не помещавшиеся в байкеровские кожаные куртки.
Он видел, что зал уже в экстазе. Удовольствие же его самого сменялось усталостью. Со лба стекали капельки пота, да и длинные черные как смоль волосы тоже уже были порядком мокрыми. К его счастью никто этого не видел. Ведь звезды всегда и во всем должны быть идеальны.
Финальные аккорды последней песни и рев толпы фанатов усиливается, но занавес уже опущен, что значит, что на сцену он уже не вернется сегодня. Едва он скрывается из виду закулисами, его тут же подхватывают на руки двое охранников обессилевшего и без сознания. Но кому какое дело до того, что у него порок сердца и ему противопоказаны такие нагрузки, когда продюссеры уже алчно потирают лапки в предвкушении своей сегодняшней доли.
Спустя еще часа полтора ему предстоит засветиться на вечеринке в его честь, натянуть улыбку, собрать все силы, снова быть собой, которого все привыкли и так жаждут видеть. Очередной бокал чего-то алкогольного, попытки отказаться не помогают, поэтому он едва заметным движением руки смахивает стакан на пол, натягивая на лицо улыбку, при звуке бьющегося об пол стекла. Совершенно непроницаемым видом пытаясь отшить какую-то приставшую к нему модель, которая явно только и ждет, чтоб утащить его очевидно в туалет, чтобы там.......
В ответ ей снова наглая и нахальная улыбка и отрицательной покачивание головой. Продюссеры продолжают свои разговоры о том, сколько денег ему придется завтра для них заработать. Но его это не касается. Ему здесь больше делать нечего.
Хлопнув дверью машины и падая на заднее сидение, он объявляет водителю: Домой.
-Но разве еще не слишком рано... - удивляется тот, но он лишь качает головой. Нет сил больше здесь оставаться.
Дом, милый дом. Это только звучит приятно, когда тебя там ждет уютная квартирка, мамин пирог, большая семья...
Лифт вез его на последний этаж под самой крышей высотной гостиницы в центре города. Ему хотелось лишь одного - забраться поскорее под одеяло, свернуться клубочком в пустой холодной постели, вытащить из бара бутылку коньяка и смотреть из окна на огни города. И знать, что никто его там не ждет и никто не придет к нему, что утром он также проснется один в холодной постели в обнимку с пустой бутылкой коньяка. А может, к его счастью, эта ночь станет концом всему и утром горничная обнаружит в ванной его труп в луже крови. Или тело висящее в комнате под потолком. Либо просто наестся таблеток. Или же пуля в висок. Да мало ли вариантов? Всё-таки люди смертны и убить их возможностей предостаточно. А может и на его долю найдется какой-нибудь ненормальный, который захочет его убить. Конечно, лишний грех ему не нужен, пусть лучше это сделает кто-то другой.
Мысли становились всё более блеклые и вялые, глаза уже не открывались. Так он и уснул, обхватив колени руками и прижав к себе пустую бутылку словно плюшевово мишку.
Он натянуто улыбнулся своей шикарной улыбкой еще одному объективу, словно пытавшемуся заглянуть ему в душу, заранее зная, что он ничего не сможет прочесть за его радостной маской. Маски. Костюмы. Игры. Всё это знакомо до боли. Волнует лишь таинственность того, что же на самом деле прячется за всей этой мишурой, что скрыто под масками?
-Сегодня предстоит еще один маскарад, - Усмехнулся он про себя. Он знал, как журналисты любят эту его наглую самоуверенную ухмылку, она же так привлекает девушек с обложек.
Даже из-за сцены он слышал громкие крики толпы. Крики становились всё громче. Времени оставалось всё меньше. Очевидно, они ждали его. Им нетерпелось уже наконец его увидеть. Но его звездный статус не позволял ему так просто выйти к ним, он тянул время, надо было капризно топать ногами, орать на гриммеров и костюмеров, говорить, что ему всё не нравится и что он отказывается выступать.
-Три минуты до выхода.
Он кивнул. Он сидел на кожаном диване в своей гримерке, закрыв глаза и заложив руки за голову. Надменная и нахальная улыбка так и светилась на его лице. Он просто наслажадался моментом. Толпа фанатов которая скандирует его имя. Да они же просто порвать его на кусочки готовы, лишь бы оставить себе на память хоть кусочек его идеального тела, лица, образа, такого притягательного и таинственного.
-Три минуты.
Он сделал вид, что ничего не слышал, продолжая сидеть не шевелясь с закрытыми глазами. Казалось, он уснул. Но спустя десяток секунд, когда испуганный и порядком раздраженный администратор скрылся за дверью, резко встал с дивана. Встряхнув довольно длинными волосами и улыбнувшись своему отражению в зеркале, он взял с кресла черную электрогитару и вышел из комнаты своей неповторимой походкой. Длинный коридор, выход из которого только один - на сцену. Оставалось всё меньше и меньше. Пути назад нет. Кто бы знал, как ему в глубине души хотелось сбежать отсюда, спрятаться, забиться в темный угол. Всё внутри него напряглось, внутренний крик разрывал душу вклочья. Пара метров и он прошел мимо мечущихся в панике режиссеров шоу, администраторов и приставленных к нему охранников. Мгновение и секундная слабость была отброшена в сторону. Что ни говори, но ему правда всё это нравилось, крики нетерпения, паника продюссеров вызванная его непоявлением вовремя. Темнота зала, видневшаяся из-за неприкрытых до конца штор занавеса, приносила вместе с собой приближавшиеся звуки тяжелых гитарных рифов, словно доза адреналина прямо в кровь. На него всегда находило какое-то такое чувство при приближении к сцене. Эйфория. Высшая степень удовольствия.
Никем так и незамеченный он прошел на сцену, вызвав усиленный всплеск криков, так что на секунду он даже оглох, а глаза еще не привыкли к темноте зала и свету софитов прямо в лицо. В эти моменты он всегда действовал инстинктивно. Пальцы сами наощупь находили нужные аккорды на гитаре, вырывая из колонок нужные ноты, дразня толпу еще больше.
Он давно уже не в том статусе, чтобы махать головой под звуки собственной музыки подавая пример слушателям, и играть в заполненной дымом зале перед горсткой пьющих пиво подростков или скептично смотрящих на него немолодых "рокеров со стажем", уже отрастивших себе пивные животы, не помещавшиеся в байкеровские кожаные куртки.
Он видел, что зал уже в экстазе. Удовольствие же его самого сменялось усталостью. Со лба стекали капельки пота, да и длинные черные как смоль волосы тоже уже были порядком мокрыми. К его счастью никто этого не видел. Ведь звезды всегда и во всем должны быть идеальны.
Финальные аккорды последней песни и рев толпы фанатов усиливается, но занавес уже опущен, что значит, что на сцену он уже не вернется сегодня. Едва он скрывается из виду закулисами, его тут же подхватывают на руки двое охранников обессилевшего и без сознания. Но кому какое дело до того, что у него порок сердца и ему противопоказаны такие нагрузки, когда продюссеры уже алчно потирают лапки в предвкушении своей сегодняшней доли.
Спустя еще часа полтора ему предстоит засветиться на вечеринке в его честь, натянуть улыбку, собрать все силы, снова быть собой, которого все привыкли и так жаждут видеть. Очередной бокал чего-то алкогольного, попытки отказаться не помогают, поэтому он едва заметным движением руки смахивает стакан на пол, натягивая на лицо улыбку, при звуке бьющегося об пол стекла. Совершенно непроницаемым видом пытаясь отшить какую-то приставшую к нему модель, которая явно только и ждет, чтоб утащить его очевидно в туалет, чтобы там.......
В ответ ей снова наглая и нахальная улыбка и отрицательной покачивание головой. Продюссеры продолжают свои разговоры о том, сколько денег ему придется завтра для них заработать. Но его это не касается. Ему здесь больше делать нечего.
Хлопнув дверью машины и падая на заднее сидение, он объявляет водителю: Домой.
-Но разве еще не слишком рано... - удивляется тот, но он лишь качает головой. Нет сил больше здесь оставаться.
Дом, милый дом. Это только звучит приятно, когда тебя там ждет уютная квартирка, мамин пирог, большая семья...
Лифт вез его на последний этаж под самой крышей высотной гостиницы в центре города. Ему хотелось лишь одного - забраться поскорее под одеяло, свернуться клубочком в пустой холодной постели, вытащить из бара бутылку коньяка и смотреть из окна на огни города. И знать, что никто его там не ждет и никто не придет к нему, что утром он также проснется один в холодной постели в обнимку с пустой бутылкой коньяка. А может, к его счастью, эта ночь станет концом всему и утром горничная обнаружит в ванной его труп в луже крови. Или тело висящее в комнате под потолком. Либо просто наестся таблеток. Или же пуля в висок. Да мало ли вариантов? Всё-таки люди смертны и убить их возможностей предостаточно. А может и на его долю найдется какой-нибудь ненормальный, который захочет его убить. Конечно, лишний грех ему не нужен, пусть лучше это сделает кто-то другой.
Мысли становились всё более блеклые и вялые, глаза уже не открывались. Так он и уснул, обхватив колени руками и прижав к себе пустую бутылку словно плюшевово мишку.